Я проверял себя — это не болезнь, не маниакальная идея — это любовь, которою богу было угодно за что-то меня вознаградить.

Я был слишком силен, и меня ударили в спину.

Нельзя сомневаться в том, кого ты любишь и с кем уже связала свою судьбу. Сомнения возможны лишь на стадии выбора, но не тогда, когда выбор сделан. Причём унизительно это не столько для него, сколько для тебя. Если ты перешёл Рубикон и сжёг мосты, переходи в наступление, а не пытайся получить в магазине назад деньги за два коробка отсыревших спичек.

— Зачем людям язык, если от него одни беды?
— Во-первых, чтобы врать. Во-вторых, чтобы ранить друг друга шипами ядовитых слов. В-третьих, чтобы рассуждать о том, чего нет.

— Ах!.. — произнес Обломов, махнув рукою.
— Что случилось?
— Да что: жизнь трогает!
— И слава богу! — сказал Штольц.
— Как слава богу! Если б она все по голове гладила, а то пристает, как бывало в школе к смирному ученику пристают забияки: то ущипнет исподтишка, то вдруг нагрянет прямо со лба и обсыплет песком… мочи нет!

Это может показаться странным, Гарри, но, может быть, для власти лучше всего приспособлены те, кто никогда к ней не стремился. Такие, как ты, принимающие руководство, потому что им его поручили, надевающие генеральский мундир по необходимости, а потом с удивлением обнаруживающие, что он сидит на них неплохо.

Пока все обитатели какой-либо местности или региона верят в одни и те же мифы, они следуют общим правилам, позволяющим предсказывать поведение чужаков и создавать системы массового взаимодействия.
Чтобы послать сигнал: «Можешь мне доверять: я верю в тот же миф, что и ты», люди часто используют опознавательные знаки типа тюрбана, бороды, делового костюма. Наши братья шимпанзе не в состоянии придумывать и распространять такие мифы, поэтому они не способны взаимодействовать в массовом масштабе.

Н…
… показать весь текст …

В семьях, где один из родителей явно пересиливает другого, ребенок часто, даже не замечая этого, перенимает многие черты более властного из них, даже если речь идет о родителе противоположного пола.

Нам проще поверить критике, чем похвале. Одно обидное замечание может оказать больше воздействия, чем двадцать комплиментов. Мы воспринимаем критические выпады острее и внимательнее, чем похвалу. Нам кажется, что в критике больше правды и искренности. По этой причине даже самую уверенную в своей сексуальности женщину партнер может вывести из равновесия своими отрицательными замечаниями о ее внешности, ее поведении в постели или же сравнениями с другими женщинами.

— Я не совсем понимаю вашу геометрию… Не понимаю…
— Вы не математик… А я на числах, как на качелях, всю жизнь прокачался. Бывало, говорил жене: раз я математик, ты мать- и — мачеха…
— Одним словом: цифра и цветок.

---

Те самые отношения — это когда ты бросаешь кучку своих встревоженных чувств на плаху любви и ожидаешь, а что же будет дальше? Ничего. Ничего особенного: казнь состоится, тебе снесет башку, ты будешь бродить без нее какое-то время на ощупь, пока не акклиматизируешься, и отец не прочтет матери в вечерних новостях объявление: «Найдена женская голова, потерявшую просим позвонить по телефону… Интим не предлагать».

Бывали случаи, когда он не мог дождаться вечерней почты, с которой номер приходил, а покупал его за полчаса на улице, и, бесстыдно, едва отойдя от киоска, ловя красноватый свет около лотков, где горели горы апельсинов в синеве ранних сумерек, разворачивал газету — и, бывало, не находил: что-нибудь вытеснило; если же находил, то, собрав удобнее листы и тронувшись по панели, перечитывал свое несколько раз, на разные внутренние лады, то-есть поочередно представляя себе, как его стихотворение будут читать, может быть сейчас читают, все те, чье мнение было ему важно, — и он почти физически чувствовал, как при каждом таком перевоплощении у него меняется цвет глаз, и цвет заглазный, и вкус во рту, — и чем ему самому больше нравился дежурный шедевр, тем полнее и слаще ему удавалось перечесть его за других.

Чтение — не простое перевёртывание страниц.

Это раздумья над написанным, пометки на полях, мысленные сопоставления с другими книгами, поиски новых идей или образов.

Не имеет смысла читать, если вы просто «глотаете» книгу, а через десять минут забываете, о чём она. Чтение книги — это упражнение для вашего ума, гимнастика для мысли, развивающая воображение.

Любовь будет действительно обоюдной, когда каждый будет принадлежать себе в полной мере и сможет оставаться собой, отдавая себя другому.

— Приходит она, этта, ко мне поутру, -- говорил старший младшему, — раным-ранешенько, вся разодетая. «И что ты, говорю, передо мной лимонничаешь, чего ты передо мной, говорю, апельсинничаешь?» — «Я хочу, говорит, Тит Васильич, отныне, впредь в полной вашей воле состоять». Так вот оно как! А уж как разодета: журнал, просто журнал!
— А что это, дядьшка, журнал? — спросил молодой. Он, очевидно, поучался у «дядьшки».
— А журнал, это есть, братец ты мой, такие картинки, крашеные, и идут они сюда к здешним портным каждую субботу, по почте, из-за границы, с тем то есь, как кому одеваться, как мужскому, равномерно и женскому полу. Рисунок, значит. Мужской пол всё больше в бекешах пишется, а уж по женскому отделению такие, брат, суфлеры, что отдай ты мне всё, да и мало!
— И чего-чего в ефтом Питере нет! -- с увлечением крикнул младший, — окромя отца-матери, всё есть!
— Окромя ефтова, братец ты мой, всё находится, -- наставительно порешил старший.

Одолжила молодость не тому.

То, что не названо, — не существует. К сожалению, все было названо.
* * *
Пароль в эту ночь был: молчание, — и солдат у ворот отозвался молчанием на молчание, пропуская его…
* * *
Смерьте до смерти, — потом будет поздно.
* * *
Кротость узника есть украшение темницы.
* * *
Дирекция ни в коем случае не отвечает за пропажу вещей, равно как и самого заключенного.
* * *
У него все так просто, — как, увы, не бывает в жизни!
---

Понимаете ли Вы, сколько разнообразного счастья и очаровательных мучений заключается в неразделённой, безнадёжной любви?

Держаться с достоинством в любых обстоятельствах — значит чудовищным образом подавлять любовь.

От знакомства с новым человеком может измениться вся жизнь, и то же самое происходит, когда теряешь человека.